Имперская гвардия: Омнибус - Страница 974

974

— Лучше умереть за Императора, чем жить для себя! — ревел голос в вокс-репродукторе, и в этом шуме потонули как грохот сапог гвардейцев 6-й роты, бегущей по тесным коридорам космотранспорта к пусковой площадке, так и громогласные приказы ее командиров. — Кровь мучеников — семена Империума! Хочешь мира — готовься к войне!..

В то время как голос из вокс-репродуктора, который, казалось, теперь раздавался по всему гигантскому чреву транспорта, вновь и вновь повторял записанные призывы исполнить свой долг, Ларн, как и все остальные, бежал спотыкаясь, согнувшись под тяжестью набитого вещмешка у себя за спиной. Едва ли три часа прошло с тех пор, как сержант Феррес наконец смягчился и, отпустив с учений, позволил им вернуться в свой отсек. Всего три часа, как Ларну, уже совсем измотанному, было дозволено отойти ко сну. И лишь для того только, чтобы через два с половиной часа под вой сирен вырвать из хрупкого забытья, чтобы он спросонья услышал, как сержант Феррес, подняв ребят его взвода с коек, приказывает им готовиться к высадке на планету.

— Будьте бдительны и будьте сильны! — пронзительно кричал голос, который, казалось, стал даже громче, оттого что звук динамиков теперь гулким эхом отражался от металлических потолка и стен. — Сам Император будет вам щитом и доспехами!..

И вот теперь, когда три четверти часа лихорадочных приготовлений были уже позади, Ларна в походном обмундировании вместе с остальными парнями его роты гнали по лабиринту коридоров космотранспорта, словно стадо овец. То тут, то там им навстречу попадались члены флотской команды, давно оставившие свои дела, чтобы их приветствовать, и вместо злорадного смеха, которым те награждали гвардейцев на ранних этапах учений, до них доносились негромкие слова ободрения. Похоже, ощущение близости сражения, в которое их нынешние пассажиры должны будут вскоре вступить, так на всех подействовало, что обычная неприязнь между Космофлотом и Гвардией неожиданно уступила место взаимному уважению. Только сейчас Ларн осознал, что скоро попадет на войну, и у него засосало под ложечкой.

— Да не будет для вас большей награды, чем одобрение Императора! — продолжал надрываться голос в вокс-репродукторе. — Да не будет для вас никакой другой правды, кроме той, что скажут вам слуги Императора!

«Ну вот и все, — подумал Ларн. — После всех учений, инструктажей, приготовлений пришел наконец момент, ради которого все это и устраивалось. Я окажусь на войне. — Но стоило одной этой мысли заполнить его сознание, как он тут же обнаружил, что вслед за первой уже вторая мысль, выходя на главный план, властно завладевает всем его существом. — Недели через три, — вспомнил он, — может, через четыре… Так, кажется, говорил флотский офицер во время краткого инструктажа, который был только вчера. Он говорил, что пройдет по меньшей мере три недели, прежде чем мы увидим настоящие боевые действия».

Сбитый с толку, Ларн хотел знать, что же изменилось за это время. Если еще вчера они были в трех неделях от места сражения, как вышло, что сегодня они уже готовятся к своему первому десантированию?

— В голове гвардейца нет места вопросам! — бил по нервам визжащий в вокс-репродукторе голос. — Любое сомнение есть раковая опухоль, и главные ее симптомы — трусость и страх! Станьте тверды как сталь — и к вам она не пристанет! Мысли гвардейца подчинены трем вещам: беспрекословному исполнению приказов командования, чувству долга, а также любви к Императору!..

И тут, словно рев вокс-репродуктора был также и гласом его совести, Ларну вдруг стало стыдно. Он вспомнил о своей семье, оставшейся на далеком Джумаэле, и представил, как они каждый вечер, собравшись у камина, встают на колени перед портретом благословенного Императора и возносят молитвы за здравие и благополучие их сына; вспомнил о предании, которое рассказал ему отец о прадедушке и счастливом билете; вспомнил о данных отцу обещаниях: как он будет верен своему долгу, — и осознал вдруг, как близок был сейчас к тому, чтобы подвести их при первом же выпавшем на его долю испытании, несмотря на все клятвы, которые он тогда произнес. Какая разница, что факты, изложенные на вчерашнем инструктаже, как оказалось, не соответствуют сегодняшней реальности? Он гвардеец, и ему важно лишь то, чтобы он имел возможность исполнять свой долг! Отбросив ненужные вопросы и вспомнив слова, сказанные ему отцом в подвальной мастерской, он вдруг сразу почувствовал облегчение. Воскрешенный в памяти, голос отца казался более добрым, смягченным вариантом того, что надрывно и напыщенно ревел из вокс-репродуктора.

«Доверься Императору! — со слезами на глазах говорил ему тогда отец. — Доверься Императору, мой мальчик, и все у тебя будет хорошо!»

Когда, следуя по пятам за бегущими впереди, Ларн выскочил из узкого, переполненного людьми коридора, внезапно открывшаяся пусковая площадка показалась ему удивительно огромной. Впереди он увидел впечатляющих размеров десантный модуль, лежащий на гидравлической платформе, от которой валил пар, и множество снующих вокруг него техноадептов, напоминавших деловитых муравьев, решивших помочь упавшему великану. Некоторые из них занимали свои места вдоль мощных топливных шлангов, которые тянулись от патрубков в дальней стене ангара к двигателям десантного модуля, в то время как другие были заняты тем, что заботливо натирали его борта маслами, курили ладан, вознося молитвы, или же проводили последние настройки систем, используя различные инструменты священной калибровки. Все это время десантный модуль гудел от напряжения, и нетерпеливая вибрация его двигателей, передаваясь через металлические настилы пусковой площадки, ощущалась даже на расстоянии, там, где стоял Ларн с другими гвардейцами. С опаской глядящие на этого монстра новобранцы были похожи на испуганных путешественников, обнаруживших у себя на пути спящего тигра.

974