Имперская гвардия: Омнибус - Страница 72

К оглавлению

Хартвиг дал Бренкен ориентировку, которая ничего не прояснила.

— В чем причина восстания? — спросила Артура.

— Мы не знаем, — ответил губернатор.

— Никаких требований не было?

— Нет. Одно лишь беспримесное насилие.

— Еретическому неповиновению не нужны причины, — влез Асконас. — Это истинное воплощение безумия.

Бренкен не стала спорить, а я не мог понять, лжет Асконас или просто наивен.

В течении нескольких часов после нашей первой высадки командный центр Пирра наводнила толпа специалистов по логистике. Я двигался через нарастающий гул и по пути опрашивал местный персонал, задавая общие безобидные вопросы. Если бы Асконас подслушивал, то узнал бы лишь информацию о переработке, повседневном управлении ульем и объемах экспорта. Если я и спрашивал о конфликте, то лишь заботясь о боевом духе слуг, убеждаясь, что их головы подняты высоко, а сердца полны веры в Императора и в Имперскую Гвардию, которая претворит Его волю в жизнь и подавит восстание. В действительности же мне нужно было узнать, кто послал сигнал за пределы планеты. Нужно было узнать, кто позвал на помощь.

Я заметил, что один из техников, взволнованная женщина по имени Феннер, разрывается между двумя рабочими станциями.

— Кажется, тебе приходится работать за кого-то ещё, — прокомментировал я.

— Пока не найдут замену Лединеку, сэр, — она бросила раздраженный взгляд на левую станцию.

— И где же Лединек, когда он так нужен?

— Он мертв. Убит в бою.

— Вот как? — я приподнял брови. — Что же он делал на таких глубоких уровнях?

Помедлив, Феннер рассмотрела мою униформу, изучила череп на моей фуражке так, словно это он, а не я в действительности задавал ей вопросы. Затем решив, что перекинуться словечком с комиссаром пойдет ей на пользу, женщина наклонилась ко мне, словно собираясь обсудить какой-то заговор.

— Мы все бы хотели это знать, — сказала техник. — Ему нечего было там делать. По крайней мере, ничего законного.

И она глубокомысленно кивнула.

Я улыбнулся ей и кивнул в ответ, но не ушел. Пока Феннер была занята на своей станции, пытаясь связаться по воксу с кем-то, находящимся на одной из посадочных площадок, я мимоходом пробежался по инфопланшетам Лединека. Их содержание оказалось кратким. Слишком кратким — данные кто-то очистил.

Через пару часов я стоял на пороге квартиры Ганса Лединека. Достать координаты его конуры не составило большого труда, а вот найти её саму оказалось посложнее. Она находилась многими этажами ниже командного центра, в главном массиве улья. Пусть Пирр и не обладал особым внешним благородством, множество богатых ремесленников и промышленников жили в роскоши на верхних шпилях. Спустившись в сам город, я оказался в царстве толпы, но всё ещё оставался над нижними уровнями, отданными во власть черни.

Жилмассивы на Пирре громоздились один на другой, город рос внутрь себя до тех пор, пока не начал издали походить на единую гигантскую метастазу. Исчезла разница между внешним и внутренним, улицей и коридором. Небо просматривалось лишь небольшими участками и появлялось тем реже, чем дальше я заходил. Тысячи километров водопроводных и вентиляционных труб рубили на корню любую возможность тщательного обслуживания. Вместо дождя здесь были протечки и капли конденсата. На некоторых участках вода залила скалобетонную поверхность так глубоко, что я проваливался в неё по лодыжку.

Леднек жил над торговцем вяленой гроксятиной. Снаружи его дом представлял собой дверь и одинокое затворенное окно на сером фасаде, в длинном ряду из двадцати идентичных жилищ. Подошел я не очень аккуратно — вокруг текла бесконечная человеческая река, и, хотя длинная шинель и фуражка давали мне немного свободного пространства, заставляя людей избегать прямого контакта со мной, пройти незамеченным я не мог. Важно было, чтобы никто не обратил на мои действия особого внимания. Конечно, небольшая отсрочка инквизиторской слежки мне бы не помешала, но даже если бы один из них тогда увидел меня, я бы не дрогнул.

Гофрированная дверь на петлях проблем не доставила. Три удара ногой, и я внутри. Хотя вследствие неимоверной плотности населения проходы и архитектурные фасады Пирра были убогими даже здесь, несколькими километрами выше истинного отчаяния подземных уровней улья, интерьер дома Лединека был довольно ухоженным. Пол был подметен. Мебель — койка, железный стул, стол, металлический стеллаж — стояла подальше от стен, где скалобетон медленно разрушался из-за сырости и кислотной атмосферы.

На столе лежали еще два инфопланшета. Бегло просмотрев их, я увидел то, что и ожидал — было удалено все, кроме самых безобидных данных. Неужели Асконас и правда ожидал, что кто-то поверит, будто Лединек записывал только время своих смен и метеосводки? Я понял, что истинная причина была в другом. Инквизиторы не ожидали, что найдется кто-то настолько любопытный или дерзкий, кто решится просмотреть планшеты. Информацию подчистили просто из аккуратности.

Я повернулся к стеллажу. Все книги были на религиозную тематику, их кожаные корешки потрескались от частого использования. Выбрав случайно одну из них, «Увещевания против терпимости», я пролистал её. Многие абзацы были выделены, заметки, написанные плотным почерком, заполняли края страниц. Книгу не просто прочли, её изучили. Затем я взял «Лакримозу де Профундис». Еще несколько замечаний, выведенных той же рукой — скорее всего, это были размышления Ганса. Вырисовывалась картина очень благочестивого человека, в жизни которого не было места амбициям, а также сопровождающему их разложению. У Асконаса, кстати, я заметил признаки фанатичного пыла. По мере того, как я продолжал просматривать книги Лединека, у меня складывалось впечатление о личности, по характеру близкой к монашеской.