Имперская гвардия: Омнибус - Страница 690

690

«Шранк был моим другом, ты, кусок грязи» — шипит мне на ухо один из охранников сквозь звук тяжелых механизмов. «Я собираюсь сделать так, чтобы ты заплатил за его ослепление»

Я оборачиваюсь, смотрю на него с покровительственной улыбкой.

«Только попробуй что-то сделать, я вырву твою руку и засуну ее в твой большой рот» — говорю я, встречая его взгляд и заставляя вздрогнуть.

«Я бы!..» — говорит он, быстро приходя в себя. Прежде чем я понял, что он делает, он бьет прикладом своей пушки мне прямо в подбородок, моя голова ударяется о железную решетку, опоясывающую лифт. Подходит другой и припечатывает ботинком в живот, так что у меня дух перехватывает, в то время как первый бьет в мое лицо еще раз, попадая по правой щеке. Получаю еще три-четыре удара. Я принимаю их тяжесть на плечи, пока они не отодвигаются назад, тяжело дыша.

Я приседаю на мгновение перед тем, как выпрямиться, чувствуя, что правый глаз начинает раздуваться. Поворачиваю шею со слышимым щелчком и смотрю на каждого из них по очереди здоровым глазом. Внимательно, запоминая значки с именами на мундирах.

«Я убью вас всех, репоголовые, и буду делать это медленно» — я предупреждаю их, уверенный в каждом слове.

Как только я вхожу в камеру, дверь позади меня закрывается. Грубые двухъярусные койки по обе стороны комнаты, левая уже имеет хозяина. Он фыркает и просыпается, садится. Огромный мужик, похожий на медведя. Когда грубое шерстяное одеяло падает от туловища, оно открывает массу волос на его широкой груди, плечах и спине. Он смотрит на меня в тусклом свете заходящего светила за решеткой под потолком, темные глаза почти незаметны из-под густых бровей. Его волосы коротко подстрижены, как и борода, над правым глазом у него татуировка пары игральных костей, такая же на левой щеке. Он тяжело кряхтит и поворачивается.

«Добро пожаловать в Гобул» — говорит он хриплым шепотом.

Я игнорирую его, сидя внизу на другой кровати, обслуживая растущие синяки на груди и ребрах.

«Охрана тебя не любит, мужик» — комментирует мой сокамерник, и я смотрю на него снизу вверх.

«Меня никто не любит» — говорю я тихо. «Мне так нравится. Ставит всё на свои места. Я и все остальные. Фраг, даже я себя не люблю»

«Зубы Тора, мужик, ты пытаешься подбодрить меня шуточками, когда другой человек жаловался бы» — его толстые губы скривились в кислой усмешке. «Мое имя Марн»

«Кейдж» — говорю я, предлагая рукопожатие. Когда он наклоняется вперед, я вижу, что он действительно волосатый. Он берет мою руку в свою тяжелую лапу, крепко сжимает, чтобы я не вывернулся. Мы сидим пару секунд, проверяем друг друга.

«Ты не устроишь мне каких-либо проблем, а, мужик?» — спрашивает он, отпуская. «Я предпочитаю одиночество, и, если ты поступаешь так же, мы прекрасно поладим»

«Я не любитель болтать и сплетничать» — успокаиваю я его. «В самом деле, если это последние слова, что мы говорим друг другу, не беспокой меня больше»

«Ага» — отвечает он, потирая рукой по голове и ложась на свое место. «Тебе не стоит заходить так далеко, но мы сокамерники, а не друзья»

«Да, черт возьми» — снимаю сапоги и ставлю их аккуратно под кроватью. «Все мои друзья давно умерли»

Скидываю носки и рубашку, забираюсь под одеяло и закрываю глаза. Я устал, как пехотинец после недели марша, но сон не приходит. Мой ум перебирает последние события. После того, как полковник опять меня схватил, я был в камере на борту «Гордости Лотоса». Должно быть, несколько недель путешествия, думаю, я пересек немало систем. Я не видел полковника, пока не оказался здесь, и он оставил меня гнить в этой камере.

Император знает, что у него припасено для меня. В конце концов, последнее, что я услышал, было «Я могу застрелить тебя прямо сейчас, или я могу дать тебе еще один последний шанс». Я горячо согласился, конечно, учитывая, что он наставил тогда на меня пистолет. Но это всё, что я знаю. У меня есть еще один последний шанс. Я полагаю, это просто подмена понятий в отряде самоубийц полковника, Тринадцатом Штрафном легионе. Еще одна самоубийственная миссия или две, еще один шанс подорвать свою задницу в какой-нибудь адской дыре, борьба с какими-нибудь чужаками или еретиками, которые должны получше усвоить, что такое воевать с армиями Императора. Может быть, я буду взрывать город, кто может знать точно?

Также я знаю, что, если бы полковник хотел просто сгноить меня в камере, он оставил бы меня в тюрьме на планете, с которой впервые подобрал меня. А если бы он хотел, чтобы я умер, он лишь нажал бы на курок и разорвал мою голову на кусочки. У него что-то припасено, я в этом уверен. Но я действительно не планирую торчать тут, когда ЭТО произойдет.

Провожаемый этими размышлениями и гулким храпом Марна, я начинаю проваливаться в сон.

* * *

Стук мисок и тарелок заполняет столовую, когда заключенные садятся вместе с едой. Я сижу на скамейке за длинным деревянным столом, для двадцати из нас по каждую сторону, передо мной миска супа, кусок черного хлеба и тарелка того, что могло когда-то быть мясом, но в настоящее время напоминают кожаную подошву. Мы сидим и терпеливо ждем. Примерно полминуты до того, как священник Клетор начнет проповедь. Он делает ее короткой, как обычно, благословенный Императором дряхлый пердун, бормочет что-то о милости веры и наказании за грехи. Так же, как он делал за последние шестнадцать дней, что я здесь. Он заканчивает.

«Слава Императору» — торжественно говорим мы до того, как схватить ножи и ложки и с удовольствием накинуться на пищу. Еда на вкус дерьмо, но когда вы получаете только холодную кашу на завтрак и эту грязь через двенадцать часов, вы будете есть то, что они поставят перед вами. Она достаточно разнообразна, по правде говоря. Иногда непонятное мясо зажарено до угля, в другое время оно сырое и сочится кровью, я клянусь, эта фрагова штука, наверное, еще дышит. Никогда что-либо не делается наполовину, никогда не приготавливается хорошо. И прозрачная, водянистая рвота, которую называют супом, вероятно, тоже получилась из какого-то животного. Не останавливайте меня, когда я поглощаю все это до последней капли, вместе с куском грязи размером с кулак, заменяющим хлеб. Это лучше, чем ходить голодным, как я узнал из двух лет белковой диеты в моем последнем турне Последнего Шанса.

690