Имперская гвардия: Омнибус - Страница 28

Я поспешил к «Химере», пробираясь через пылающий ад. В ней уже нечего спасать, кроме жизней, да и тех, по всей вероятности, не сохранить ни одной, но я должен был попытаться. В данный момент сфера моих обязанностей скукожилась до считанных метров вокруг меня. Это было всё, куда я мог добраться, возможно вместе с — помилосердствуй, Трон! — некоторыми из бойцов, сражавшихся рядом со мной. Приблизившись к останкам машины, я увидел Ланнера, который выдирался из дыры во фронтальной броне. Я бросился к нему и вытянул его наружу. Ему обожгло правую половину лица, и на нём была дюжина кровоточащих ран, но обошлось без переломов. Он сделал несколько шагов прочь от «Химеры», я же снова повернулся к ней.

Он меня остановил.

— Больше никого не осталось, комиссар, — сказал он.

Я развернулся к нему лицом.

— Ложись! — проорал я.

Ланнер рухнул плашмя. Несущийся в атаку орк махнул массивным цепным топором, промазал и проскочил мимо. Набранный импульс вынес мерзостного ксеноса ко мне. Я ткнул ему в морду своими силовыми когтями. Я пробил ему череп насквозь.

Труп упал, и я увидел позади него боевую крепость. Она не уехала. Она направлялась к нам с орудием наготове. Помнится, я ещё кисло удивился, с чего это нас сочли достойными убийства. Возможно, экипаж меня опознал и решил таким образом отдать мне абсурдную почесть.

Из башни крепости шарахнул огонь. Но не потому, что она выстрелила. В неё ударил крупнокалиберный бронебойный снаряд. Из люка танка вырвалось пламя, и его орудие неожиданно перекрутилось. Я стремительно развернулся назад. Сквозь стену пламени прорвалось что-то столь же громадное, как орочий танк. Одни только его гусеницы имели высоту в человеческий рост. Это было пятно тени, созданное из стали. Это была смерть.

"Горделивость" выстрелила ещё раз, зацепив бок боевой крепости и прорвав в её броне зияющую дыру. Орочий танк медленно остановился. Как ни трудно в это поверить, но его башня развернулась, нацеливая своё перекрученное орудие на «Гибельный Клинок». Даже орки не настолько глупы, чтобы попытаться выстрелить, подумал я, в тот же самый миг осознавая, что им легко могло хватить на это упрямства. Я бросился на землю рядом с Ланнером.

Мне не раз и не два доводилось видеть орочью технику, функционировавшую лишь по причине безраздельной веры зеленокожих в то, что она будет работать. Но даже их безумная уверенность не могла преодолеть физическую реальность на таком фундаментальном уровне. Я услышал приглушённый "тудух", и вся боевая крепость сотряслась от силы взрыва, который направило назад внутрь танка. За этим последовали ещё два титанических сотрясения, когда рванули сначала боеприпасы, а затем двигатель. Воздушная ударная волна от уничтожения сверхтяжа вколотила нас в красный грунт.

Затем мы поднялись и стояли, отплёвываясь, пока в наших ушах не затих звон, а наше зрение не восстановилось после вспышки. "Горделивость" уже остановилась. Она открыла нам люк, пока мы карабкались наверх. По ходу нашего подъёма я заметил на «Гибельном Клинке» несколько боевых ранений. Броня была выщерблена и опалена, и была пробита по крайней мере в одном месте. Раны имелись и внутри. Орочий снаряд пробил шкуру "Горделивости" и, к счастью, улетел прямо через другой борт без взрыва. Но он убил водителя, и командиру танка, сержанту Хануссену, пришлось взять управление на себя. Он с явным облегчением уступил его Ланнеру, который устроился на его сиденье с влюблённым видом.

Я развернулся к Хануссену:

— Как там наша связь?

— Нестабильная, комиссар, но работает. Я уже разослал весточку, что вы живы.

Когда я кивнул ему, предлагая продолжать, он сказал:

— Против нас ещё как минимум три топталки и столько же боевых крепостей. Некоторые уже в долине, а некоторые ещё идут по проходу.

Я крякнул.

— Мы не можем сражаться с ними там. Слишком тесно. Нам придётся дождаться, пока все основные источники угрозы достигнут долины, и тогда делать попытку прорыва. Как там дела у других «Гибельных Клинков»? — сказал я.

— "Последний Рассвет" ещё сражается. Остальные мы потеряли.

Я чертыхнулся. "Устрашающее Величие" тоже было потеряно вместе с капитаном Хэнтлином. Руководство полков продолжало обезглавливаться.

— Кто принял командование? — спросил я.

— Я, — ответил Хануссен.

И до сих пор у него это получалось.

— Хорошо.

— Кое-что ещё, комиссар. С вами пытался связаться полковник Хельм. Что-то насчёт орбитальной бомбардировки.

Я нахмурился:

— Во что мы целим?

— Это не мы.

Я схватил вокс. Секунды, которых мы не имели, ускользали прочь. Но я доверился людям, которые вели схватку, пока я сам выяснял более общую ситуацию. При охватывании взглядом более масштабной панорамы войны беда состоит в том, что его никак нельзя от неё отвлечь.

Я слушал статические шумы одного ретранслятора за другим. К счастью, цепочка всё ещё работала, так что я соединился с плато Адрон и заговорил с Хельмом:

— Что происходит, полковник?

— Комиссар, у орков есть космический скиталец.

Мне пришлось сделать усилие, чтобы не закрыть в отчаянии свой глаз. Я сохранял каменное выражение лица. Космический скиталец? Когда мы прибыли в систему, у орков имелось лишь несколько транспортных судов, которые висели над Голгофой на высоком якоре. Мы незамедлительно с ними расправились. У орков не было войск, кроме находившихся на поверхности, то есть никаких подкреплений, никакого снабжения…. Вот только у них было. У Траки был космический скиталец. Одно из этих чудовищных нагромождений уворованных или подобранных после аварии кораблей, прилепленных к центральному астероиду, служило главным источником войск и материально-технического снабжения для нашествия Траки на Армагеддон. Мы его уничтожили, нанеся этим сокрушительный удар по мощи орочьего предводителя.