Имперская гвардия: Омнибус - Страница 1191

1191

— Потому что на то воля Императора, — сказал Банник.

— Ну, если так, пусть Он лично придет сюда и скажет мне об этом, — проворчал Брута. Встряхнув головой, он преклонил колени перед статуэткой Императора и прошептал покаянную молитву. — Из-за вас я забылся и богохульствую. Пожалуйста, оставайтесь здесь, будьте нашим гостем, а не пленником. Да, наша жизнь нелегка, но она лучше, чем жизнь многих и многих на этой планете — и свободнее. Человек вроде вас мог бы быть полезен нам.

Банник покачал головой.

— Нет. Я должен уйти и выполнить приказ, это мой долг. Подумайте, мэр Брута, что будет с вами, если наша экспедиция потерпит неудачу? Если орки продолжат предвидеть каждое наше движение? Существует разум…

— Орочий колдун? — спросил Брута. — Я слышал о нем. Судя по всему, он настоящее чудовище. Лишь концентрация лорелея в котловине не позволяет ему узнать о нашем убежище.

— Вот именно, — Банник протянул руку. — Но вы не думаете, что в конце концов он вас найдет? Если Империум потеряет эту планету, и она навсегда достанется во владение оркам, что тогда будет с вашими людьми?

— Этому не позволят случиться. Мне известно из надежных источников, что Калидар представляет важность для имперского крестового похода.

«Еще одна неожиданность …»

— Да, но лишь незначительную. Нам не будут присылать новых подкреплений, вы знали об этом?

Банник рисковал жизнью, сообщая эту информацию.

Брута нахмурился.

— Нет, я не знал.

— Силы Империума в сегментуме Пацификус слишком растянуты, Брута. В галактике много более важных мест, и хотя отсюда это пока что может быть незаметно, вам еще придется ощутить это на себе. Если эту планету не удастся защитить уже имеющимися силами, новых подкреплений не пришлют, вы понимаете? Калидар будет зачищен вирусными бомбами, и даже вы, здесь, под землей, не сможете пережить этого. Потом сюда привезут новых рабочих, и все продолжится по-прежнему, только вы и ваши люди уже будете вычеркнуты из истории.

Брута сжал пальцами край стола и произнес:

— Простите, лейтенант, но я не буду помогать тем, кто губит нас, используя, а потом выбрасывая, как мусор. Если вы не согласны остаться по доброй воле, вы будете задержаны до того момента, пока не перестанете представлять угрозу для нашего поселения.

— Послушайте! У нас есть танки, мы…

— Я уже принял решение. Простите.

Брута позвонил, вызвав охранников, и они увели Банника.

Банник сидел на сухом песчаном полу своей камеры. Здесь было так же светло, как снаружи — и внутренние стены тюрьмы, и сама пещера были покрыты светящейся плесенью и водорослями. Снаружи доносились звуки поселения: шум тягловых животных, небольших машин, обрывки разговоров, смех. Запахи навоза, плесени и характерный мясной аромат костров, топливом для которых служили растения-животные, проникали сквозь закрытое окно. Брута действительно создал здесь островок мирной жизни посреди войны.

С Банником обращались хорошо, куда лучше, чем правящие классы Калидара — или сослуживцы Банника — обходились с его нынешними хозяевами. Некоторые туземцы из «песчаного народа» использовались как разведчики или легкая кавалерия, но чистокровные люди — солдаты армейской группы — презирали их. А почему бы и нет? Разве сам Банник когда-либо относился к мутантам лучше?

Он снова вернулся мыслями к своей юности.

Возможно, заключение здесь — именно та судьба, которой он заслуживал. Тьма и забвение, неизбежная старость или болезнь — и бессмысленная смерть. Разве не был он одержим гордыней? Разве не жаждал он славы для себя, чтобы смыть свое бесчестье? Он должен был сосредоточиться на том, чтобы служить Императору, а не себе. В конце концов, у него были все возможности для этого. Гордость не была грехом, если способствовала службе, но если она отвлекала человека от святого дела Императора, то являлась тяжким прегрешением. А Банник надеялся пожать плоды службы для себя. Глупая мальчишеская жажда славы, он так и не избавился от нее.

Он застонал и стукнулся головой о стену.

«Прости меня, Повелитель», мысленно взмолился он. «Я грешен. Прости».

Время шло. Он шагал туда-сюда по камере. Погрузившись в размышления, он ходил так какое-то время.

Вдруг дверь открылась. За нею стоял Брута со своими подчиненными, они выглядели испуганными.

— Если вы обещаете не сбегать, мы могли бы воспользоваться вашей помощью, — сказал мэр.

— А что случилось? — спросил Банник. — Вы решили внять моим доводам?

— Орки, — ответил Брута. — Вы единственный профессиональный солдат здесь. Не желаете применить свои навыки и помочь нам?

Банник пожал плечами.

— Это лучше, чем сидеть здесь, пока не кончится война.

— Хорошо, — Брута кивнул своим людям. Они положили на песок перед Банником его оружие и снаряжение. — Выходим через две минуты.

Голоса орков эхом гремели в туннеле. Всего зеленокожих было четырнадцать, они собрались вокруг тела шестиногого животного, которое, как узнал Банник, называлось песчаной щукой — хищной псевдорептилией, на которую местные жители охотились ради мяса и для использования в качестве ездовых животных. Орки расположились лагерем между двумя песчаными горками, рядом со старым полотном железнодорожного пути. Здесь и там все еще были видны обломки монорельсовой железной дороги, наполовину засыпанные песком. Прошло уже шестьсот лет с тех пор, как по ней в последний раз ходили поезда.

Двое орков спорили, как лучше разделать тушу животного, другие смотрели на них, потом стали расходиться по своим делам. Двое из них взялись рубить стебли растений-животных для костра. Еще один орк, крупнее остальных, развлекался со своим огромным ножом, бросая его в неудачливый экземпляр калидарской фауны, распростертый на полу пещеры. Большой орк прорычал что-то низким грохочущим голосом. Один из споривших орков, вскинувшись, шагнул вперед, но его товарищ толкнул его в грудь и покачал головой. Большой орк-вожак рыкнул на них и засмеялся, после чего вернулся к своему жестокому развлечению.

1191